Наше государство о детях не заботится...

Парламентарий Агне Зуокене - о социальном неравенстве, брошенных детях и фруктах для школьников из Евросоюза, которые некому вымыть…

- Недавно в Ратуше в седьмой раз прошел праздник для женщин, ожидающих ребенка: в этом году в зале и на сцене собрались 400 будущих мам - красивых, одухотворенных, полных надежд. В этом году концерт вела Эгле Кярнагите и пели знаменитости, тоже ожидающие ребенка, - Наталия Звонке и Карина Криско.

Представляете, в Ратуше, в зале которой только 300 мест (мы одолжили еще сто стульев в филармонии), слушали концерт 400 мам и как минимум 400 малышей - 800 слушателей! Мы с Артурасом решили проводить такие мероприятия для будущих мам, когда я ждала третьего ребенка. Я помню свое тогдашнее состояние: ты веришь, что жизнь готовит только счастливые моменты, веришь в страну. Конечно, в ожидании ребенка никто не задумывается о грустной статистике болезней наших детей: ежегодно в Литве заболевают двое из троих детей. Каждый второй ребенок болеет респираторными заболеваниями, каждый пятый - заболеваниями пищеварительной системы, каждый двадцатый имеет проблемы с психикой или поведенческие проблемы. Поэтому каждую весну я устраиваю и еще один праздник: в детской Сантаришкской клинике мы с больными детьми запускаем в небо бумажных журавликов - символ детской надежды на спасение от болезни. За месяц до праздника я привожу детям в больницу бумагу и показываю, как сложить из нее птичек надежды. А 1 июня мы с детьми запускаем журавликов в небо вместе с яркими воздушными шариками и детской мечтой о здоровье. Потом в больнице начинается концерт. Легенда про журавликов пришла из Японии: если ты сделаешь тысячу бумажных журавликов, то твое желание обязательно исполнится. А Сантаришкскую клинику я выбрала потому, что сама в детстве пять раз лежала в ней с тяжелой болезнью.

У меня был остеомиелит - болезнь костей, от которой меня спасли российские и украинские врачи. В санаториях России и Украины я провела большую часть детства, поэтому так хорошо говорю по-русски. За то, что сегодня могу ходить, я благодарна именно им. Изза того, что в детстве испытала очень много боли, в своей нынешней общественной деятельности я так много времени уделяю здоровью детей и женщин.

- Наши чиновники и политики сломали много копий, пытаясь дать определение понятию семья…

- Не могу понять, кому полезны такие дискуссии: что такое семья, что такое не семья? Зачем будоражить общественное мнение, если это ни к чему кардинальному не приведет, но обидит, нанесет серьезную душевную рану очень многим нашим согражданам, детям, почти треть которых - 28% - рождается вне брака, а еще столько же живет с одним родителем после их развода?

Я думаю, что каждый сам про себя знает, какая у него семья, и законом ее назначить нельзя, тем более отсекая тех, кому в жизни не повезло иметь обоих родителей или жить вместе с ними.

- Сегодня президент заговорила о том, что детонатором эмиграции могла быть не только экономическая ситуация, но и социальное неравенство, незащищенность…

- Я думаю, что наша социальная политика очень не сбалансирована. Например, если у меня трое детей, то с меня высчитывают почти на 60 литов меньше подоходного налога, чем с моей бездетной коллеги. То есть налог снижают на 18 литов на каждого ребенка. Разве эти 18 литов - ощутимая сумма для ребенка? А когда мать вынуждена ходить и просить пособие на ребенка, разве это не унижение самого понятия материнства? В других странах такие налоговые льготы для матерей, имеющих детей, что родители ощущают гордость за то, что они растят детишек.

На самом деле воспитание детей очень дорого стоит. Особенно остро социальная несправедливость видна в организации свободного времени: кружки, спортивные секции по карману лишь немногим родителям. Например, за занятие футболом моего сына мы платим 140 литов в месяц. Не каждая семья может выделить такую сумму.

А как сказать ребенку, что ты не можешь за него заплатить? Почему бы школьные стадионы не отдать детям бесплатно? Пусть гоняют мяч после уроков дети из этой школы и из соседних дворов. У детей практически не осталось мест для спортивных игр в городе.

Я вижу разницу, как росли дети 30 лет назад и как растут сегодня: возможности есть только у состоятельных.

Когда политики говорят, что тут все плохо или там все хорошо, я вижу конкретные факты, ведь жизнь состоит из деталей. Например, родители, воспитывающие двоих детей до 12 лет, могут ежемесячно в рабочие дни взять по одному выходному дню. Порядок действует уже шестой год, но мало кто пользуется такой льготой – по статистике лишь 12% родителей, имеющих на это право.

Может, не все родители знают об этом? Но у тех, у кого один ребенок, такого дня нет, хотя один раз в году такой день просто необходим и им - 1 сентября, чтобы проводить своих детей в школу. Сколько я выслушала возмущенных слов, когда предложила в Сейме ввести такой день. Мне говорили, что бюджет не может себе этого позволить. А ведь это наверняка коснулось бы лишь 1% работающих, потому что из 8% тех, кто имел бы на это право, в школу отправились бы только родители малолеток. Женщины, работающие в крупных торговых центрах - “Максиме”, “Рими”, “Ики”, “Норфе” и т.д., пришли ко мне с жалобой, что им больно видеть счастливых учеников младших классов с родителями, заходящих после праздника в магазин за мороженым или тортом, “в то время как наши дети бредут в пустой дом, пока мы сидим за кассой”.

Я думаю, что стресс, который испытывают от этого дети и их родители, нельзя оценить никакими деньгами, никаким доходом в бюджет.

- Немало детей родители просто бросают, оставляя их одних, когда уезжают за границу…

- Такой статистики не ведется, но со случаями безответственного отношения родителей к своим детям мне приходилось сталкиваться. Детей оставляют на бабушек, соседей, а порой и вовсе одних - без присмотра. Сталкивалась со случаями, когда в квартире жил один 14- или 15-летний мальчик, а родители зарабатывали на жизнь за границей. Такие дети вырастают с огромной обидой на мир, на родителей. Ничем хорошим такие ситуации не заканчиваются, недаром правоохранительные органы говорят о росте подростковой преступности…

- Трагедия в Каунасе, дело о педофилии показали, что и с защитой детей от насилия у нас неблагополучно…

- За 5 лет у нас зарегистрировано 800 случаев сексуального насилия над детьми, в большинстве дошедшие до суда. Но это только те преступления, улики которых невозможно было скрыть, а сколько еще детей, чьи близкие по разным причинам скрывают их трагедии?

Я прочитала отчет прокуроров, который пересказать можно так: вот вы упрекаете нас, что мы не сделали того, не проверили это, но мы всего этого сделать не имели права - педофилия не считается в нашем законодательстве тяжким или особо тяжким преступлением, а значит и способы ведения следствия ограничены.

В случае “маленького” преступления мы не можем прослушивать разговоры, не можем задержать подозреваемого, попросить какие-то справки, документы. В случае с дочерью Кядиса следователи в течение двух месяцев написали только два письма, и когда прошло столько времени, найти какие-либо улики было сложно.

Меня этот отчет поразил: столько эмоций, столько разговоров по телевидению, в прессе, а оказалось, что причина в законе. Тогда я предложила принять поправки в закон о том, что при расследовании преступлений на сексуальной почве против ребенка возможны все следственные действия, предусмотренные для тяжких преступлений. Это сложная история, и я думаю, что девочке сложно будет в жизни. Когда я смотрела на снятом Кядисом видео рассказ девочки, то не сомневалась, что она говорит правду - маленький ребенок так солгать не может. Да и вся ее интонация, эмоции, возмущение тем, что отец что-то переспрашивает, были так похожи на разговор моей дочери.

Тут не нужны никакие эксперты или психологи, чтобы увидеть, что четырехлетний ребенок не лжет, он не смог бы не запутаться в деталях, если бы рассказывал придуманную отцом историю. Слушая девочку, я узнавала психологию моего ребенка, ее реакции - так солгать невозможно. Поэтому следователям надо было серьезно отнестись к этой истории.

Сейм уже принял проект закона о педофилии в первом чтении. Сейчас его изучают в комитетах, как и предложение о 1 сентября. Сложность в том, что сеймовская бюрократическая машина поворачивается медленно, ведь все эти предложения я зарегистрировала год назад. Трагедия нашей страны в том, что в политике у нас очень мало женщин, имеющих детей. За двадцать лет независимости у большинства женщин-министров не было детей. Бездетная женщина в политике - это опасно: я вижу, что в моих предложениях, касающихся детей, меня больше всего не поддерживают бездетные женщины. И сейчас в нашем кабинете министров тоже нет женщин с детьми.

Так получается, что женщины-матери не могут пробиться в политику, а если они и находят себе в ней место, то их очень мало и они не так агрессивны - все-таки дети учат нас толерантности, сопереживанию. Много у нас и политиков, которые из-за возраста уже забыли о том, что это такое - растить детей.

- История судьбы Луизы Ренау, которую отдали на воспитание отцу-немцу после его развода с ее матерью Ингой – гражданкой Литвы, свидетельствует, что государство не может помочь своей гражданке отстоять право на собственного ребенка…

- Литва слишком маленькая страна, чтобы защитить свою гражданку в таком споре, где нет правых и виноватых, тем более, когда в спор вступает крупная страна. Может быть, если бы наш президент начала встречу с А.Меркель с рассказа об этой истории, что-то и пошло бы по-другому…

Больно от того, что мы не сумели защитить ребенка, которого лишили матери. При этом я не вижу ошибки Инги ни в том, что она приехала в Литву с этим ребенком, ни в том, что она пошла в суд, ни в том, что она не поехала в Германию, когда ее туда звали, - я бы поступила точно так же. Цена того, что Литва не вступилась за свою гражданку, - трагедия матери, каждые две недели едущей в Германию на встречу с девочкой, разговаривать с которой она имеет право только на немецком языке в присутствии свидетелей. Постепенно девочка отвыкает от нее и перестает воспринимать приезжающую тетю как маму. Она думает, что мама - та, с которой она живет сейчас. Мы видим, как во многих ситуациях наши политики разводят руками, говоря: что ж, так решил Евросоюз. Здесь произошло почти то же: раз уж так решила Германия, мы промолчим. Но мне кажется, что есть ситуации, когда мы можем и не промолчать. Есть сферы, к которым мы почему-то равнодушны: например, по требованиям европейской конвенции детей, которые совершили преступления или оказались жертвами преступлений, нельзя допрашивать повторно, а при допросе обязательно должен присутствовать психолог.

На европейские деньги были оборудованы специальные комнаты для допросов, а на психологов, как уверяли меня ответственные лица, денег не осталось. Я предлагала выделить на это 250 тыс. литов, но мне сказали, что нет возможности. А на прошлой неделе я узнаю, что недавно для этого была организована специальная европейская программа, на которую было выделено около 180 млн. евро.

Министерства многих стран подали по 10 проектов. И только три страны, среди которых оказалась и Литва, не участвовали в конкурсе совсем и не получили ничего.

Или такой недавно попавший мне в руки документ о работах, которые дозволено выполнять детям до 16 лет в Литве: завязывать шнурки на обуви, обувать кукол, собирать шишки. И это не юмор, а закон…

Между тем, здоровью детей, около 80 процентов которых имеют какие-то заболевания, уделяется совсем мало внимания. Или такая коллизия: Евросоюз выдал деньги на фрукты для школьников и их доставку. На то, чтобы их подготовить к употреблению - вымыть, очистить от кожуры, деньги должна выделить Литва, однако из бюджета их выделить отказываются...

Елена ЮРКЯВИЧЕНЕ

На снимках: Агне и Артурас Зуокасы - крепкая семья.

“Экспресс-неделя” №22, 2 июня 2011 года