Приговор Юрию Мелю вынесут через три месяца

12 ноября Апелляционный суд Литвы завершил рассмотрение одного из крупнейших дел в своей практике – о событиях 13 января 1991 г. Вердикт будет вынесен 15 марта 2021-го.

В прессе очень мало информации о ходе процесса, между тем людей интересуют его подробности. Но можно ли до вердикта говорить о них? Адвокат обвиняемых по «делу о событиях 13 января» Ришардас Бурда считает, что да, но с оговорками. Публикуем его мнение, которое он сообщил газете «Экспресс-неделя».

– Дело в том, что, с одной стороны, политологи и юристы ждут, чем закончится дело, – говорит Р. Бурда. – С другой, любое неосторожное высказывание по этому поводу может быть расценено как влияние на суд. В нашей юридической системе мы уже прошли некую точку невозврата – формализованного правосудия. Раньше решения суда ждали в зале суда полчаса-час, и суд возвращался из совещательной комнаты с решением и оценкой доказательств, объявлял приговор. Неотвратимость наказания проявлялась даже в этой процедуре. Теперь суд объявляет, что он уходит на вынесение приговора, а возвращается минимум через неделю, месяц, а в деле 13 января – более чем через четыре месяца. Данную ситуацию можно назвать «отложенным правосудием», и это, как мне кажется, недостаток сегодняшней судебной системы. Поэтому теперь каждый, кто будет говорить о том, как прошел суд, какое мнение у него сложилось по позиции прокурора, адвокатов и т. д., рискует быть обвиненным в оказании давления на суд.

Однако если современная судебная система применяет принцип отложенного решения, отложенного вынесения приговора, это в принципе развязывает любому человеку руки для того, чтобы дать свежую оценку прошедшего процесса. Тем более, что суд и судьи не сидят в совещательной комнате и по своей воле сами находятся в медийном пространстве.

После вынесения приговора судом первой инстанции в Вильнюсском окружном суде был ажиотаж. Корреспонденты разных изданий, радио и телевидения просили интервью у прокуроров, адвокатов. Поэтому я считаю, что, не пытаясь повлиять на будущее решение суда, мы все же можем рассказать о том, как он проходил. Тем более, что процесс был открытым, доступ всем желающим был обеспечен. В этом смысле можно поблагодарить судейский корпус.

Наверное, выскажу мнение большинства адвокатов, с которыми мне пришлось общаться, общее впечатление у всех неоднозначное. Во-первых, чувствовалось, что коллегия явно спешила с рассмотрением дела.

Во-вторых, были отклонены абсолютно все просьбы адвокатов о детальном рассмотрении этого дела. Эти странности отметили многие. Почему такая спешка, разъяснений никто не дал. Может быть, причина в пандемии, ожидании карантинных ограничений из-за эпидемии коронавируса. Может быть, это была изначальная установка судебной коллегии не углубляться в суть дела - я не знаю, но были даже предположения, что суд хочет приурочить принятие решения к 30-летней годовщине событий 13 января. Но эти подозрения были развеяны, когда суд постановил, что решение вынесет 15 марта 2021 г. Значит, решение не делают «юбилейным» или заказным.

- Какие ожидания приговора у общественности?

- Общественность по таким делам чаще всего молчит, ведь никаких передач, в которых бы обсуждалась эта ситуация, юридической оценки деятельности тех лиц, которые в этом принимали участие, в течение десятков лет со времени суда над М. Бурокявичюсом не было. В 2019 г. Окружной суд вынес обвинительный приговор в отношении сегодняшних обвиняемых, в том числе и наших (я защищаю Ю. Меля вместе с адвокатом Галиной Кардановской) подзащитных Юрия Меля и Михаила Головатого (он на тот момент был руководителем группы «Альфа», участвовавшей в захвате Телерадиокомитета и телебашни, когда погиб офицер «Альфы» В. Шатских). Суд подтвердил квалификацию приговора в отношении всех обвиняемых в части преступления против человечности: запрещенное международным правом обращение с людьми, причинение увечий, истязание людей, находящихся под защитой международного гуманитарного права, либо иное бесчеловечное обращение с ними, запрещенную военную атаку, применение запрещенных средств ведения войны, определенных статьями 100, 101, 103, 111 и 112 Уголовного кодекса Литвы. Окружной суд отклонил гражданский иск и квалификацию прокурора об организованной преступной группе, но квалифицирующий признак группы лиц по предварительному сговору он все же оставил. И это означает, что и лейтенант, и рядовой, которые привлекаются по статье за преступления против человечности по делу 13 января, должны были состоять в сговоре с маршалом Д. Язовым и с главой КГБ В. Крючковым. М. Горбачев был исключен из дела, хотя пострадавший Робертас Повилайтис требовал его включения. Получается сюрреалистическая ситуация: если следовать в русле логики Окружного суда, получается, что обычный солдат мог поехать на Лубянку в Москву к председателю КГБ и предложить ему обсудить вместе с ним захват телебашни в Вильнюсе 13 января, а затем вернуться и совершить это преступное деяние. Именно так, хотя в несколько утрированном виде, можно расценивать эту квалификацию Окружного суда первой инстанции. На это мы обратили внимание при рассмотрении дела в апелляционном суде. И таких моментов, с которыми были не согласны адвокаты, в том числе и защитники Ю. Меля, было немало.

– Не все читатели знают историю Юрия Меля…

– В марте 2014 г. Юрий Мель, проживавший в Калининграде, приехал в Литву, куда он до этого не менее двадцати раз приезжал за лекарствами от диабета, и был арестован. Его задержали и поместили в изолятор в Лукишкской тюрьме в одиночной камере (Мель на тот момент был госслужащим – работником Налоговой инспекции). Условия его содержания были плохими. Ему были предъявлены обвинения в участии в событиях 13 января 1991 г. Согласно его показаниям он в составе экипажа танка был направлен командиром к телебашне и прибыл туда, когда там не было массы людей. Обвинили его в том, что его танк совершал опасные маневры, проломил забор, окружавший телебашню, и сделал три холостых выстрела вверх, максимально подняв к небу ствол орудия. Окружной суд и прокуроры квалифицируют его деяния как преступление против человечности, кроме того, ему вменяются в вину убийство и тяжкие телесные повреждения. Ни одного прямого доказательства того, что конкретно Юрий Мель или Михаил Головатов покалечили или убили человека, нет. Нет даже конкретных данных, что это совершил кто-либо из военных. От выстрела вверх никто не погиб. Косвенными доказательствами, по мнению суда, является то, что он там был, ведь если был, значит, участвовал, а если участвовал, значит, виновен. Мель тогда был в звании старшего лейтенанта, в группу его из учебного подразделения включили в последний момент. Применение статьи о сговоре в отношении военного не только не корректно, но и совершенно безграмотно, потому что военный не может быть в сговоре со своим командиром при выполнении приказа, их связывают уставные отношения. Его боеприпас стрелкового оружия полностью цел - он не был использован. То есть доказательств, что от его табельного оружия кто-то пострадал, нет.

- Почему Мель был арестован в 2014 г., а процесс завершился аж в 2019-м, то есть до вынесения приговора он шесть лет отсидел в тюрьме? Разве это возможно?

- В нашей юриспруденции, оказывается, возможно. Самое интересное, что Ю. Мель не представляет никакой опасности для Литвы и ее правосудия: изменить какие-то показания или события невозможно, сбежать из Литвы с сегодняшними техническими средствами слежения невозможно. Поэтому его содержание в тюрьме можно расценивать как месть, но не как правосудие. До вынесения приговора он мог, так же как обвиняемый в этом же деле Геннадий Иванов, жить в гостинице или на съемной квартире, приходя на судебные заседания. Заложниками этого решения теперь, на мой взгляд, становятся все суды. Кроме того, на процессе не было ни одного адвоката, который был бы согласен с сегодняшней квалификацией данного преступления. Ведь на тот момент, когда старший лейтенант Мель находился в танке, он действовал как советский военнослужащий, выполняющий приказ, заметим, на его взгляд, легитимного на тот момент правительства и легитимной военной власти. Не было приказа убивать людей, причинять им повреждения. Кроме того, моим подзащитным инкриминируется обвинение в том, что они участвовали в организации комендантского часа, во время которого пострадали несколько человек, а один погиб от автоматной очереди рядового, стоявшего на комендантском посту на дороге. Это было уже после 13 января, там никаких танков, самих Меля и Головатого или их полка, или дивизии не было.

Сегодня вообще нелогично расценивать введение комендантского часа как преступление против человечности. Ну, представьте: сегодня даже наши политики рассматривают возможность введения комендантского часа в том или ином районе либо самоуправлении, чтобы ограничить социальные связи людей из-за коронавируса. Так что, это будет преступление против человечности?! Логика прокуроров и суда первой инстанции по меньшей мере странна, ведь получается, что она распространяется на действия, предусмотренные в законе о военном положении Литвы о введении комендантского часа. Поэтому, когда в отношении всех обвиняемых, в том числе Головатого и Меля, скопом применяются все статьи о преступлениях против человечности, тогда вообще размывается состав преступления: непонятно, в чем конкретно они обвиняются. На это обращают внимание практически все адвокаты, а их более ста. А многие адвокаты задавались вопросам: известно ли, что все заочно обвиняемые военные живы, ведь адвокатам не удалось связаться с ними, и многих обвиняемых мы знаем только по документам.

- Через соцсети не искали?

- У одних есть страничка в соцсетях, а у других нет. Но сегодня и социальные сети не отражают истинного положения дел: страницы сохраняются и после смерти владельцев. Это не является доказательством их существования и индентификации. В соцсетях ты можешь представиться кем угодно, а тот ли ты, за кого себя выдаешь, неизвестно. В соцсетях дактилоскопической идентификации человека не происходит. Создать сегодня фейковую личность несложно. Так что эти данные, представленные прокурорами, не могут быть доказательством того, что люди живы.

Другая проблема - конституционная, проблема защиты прав человека. Ведь основанием для привлечения к уголовной ответственности были собственные свидетельские показания тех, кого теперь привлекают к уголовной ответственности. Очень многие адвокаты высказывали мнение, что это вопиющее нарушение Конституции Литвы и уголовного процесса. Невозможно представить, чтобы в обычном криминальном уголовном деле преступника сначала допросили о его деяниях в качестве свидетеля, а потом предъявили обвинения по его же свидетельствам. Предъявлять подозрения в совершении преступления на основании свидетельских показаний самого обвиняемого – это юридический нонсенс. Но в данном процессе это оказывается возможным. В странах, где на самом деле действует защита прав человека, любое свидетельское показание против себя не может трактоваться в качестве обвинительного. Потому что, когда тебя допрашивали в качестве свидетеля, тебе никто не объяснял, что твои показания могут быть использованы против тебя самого как обвиняемого. Тебе никто не объяснял, что ты можешь воспользоваться правом молчать или отказаться давать показания. На основании свидетельских показаний Юрия Меля тоже был установлено, что он командовал экипажем одного из танков.

– А как были установлены фамилии других военных, участвовавших в событиях 13 января?

– Дело в том, что во времена Ельцина Генпрокуратора России передала Генпрокуратуре Литвы все тома по своему расследованию событий 13 января. Между правительством России и прокуратурой Литвы существовало соглашение о том, что Литва не будет привлекать к уголовной ответственности лиц, не связанных с преступлениями во время событий 13 января. И прокуратура России свято верила в то, что военные, которые были допрошены и дали показания по этому делу, которые были свидетелями и участниками этих событий (а участник событий не равен преступнику), не будут привлечены к уголовной ответственности. Однако по истечении времени наша Генпрокуратура решила, что может и не придерживаться соглашения, и понятие «участник» приравняли к понятию «преступник».

То есть здесь явно просматривается нежелание прокуроров объективно расследовать это дело, чтобы понять, что же тогда происходило. Ведь никто не отрицает, что люди погибли. Никто не собирается умалять подвига защитников во время тех событий. Никто не говорит, что мы должны забыть о том, что произошло 13 января. Наоборот, мы говорим о том, что тогда был совершен подвиг, защищена независимость Литвы. Однако все эти события должны быть объективно рассмотрены: мы должны знать правду. На мой взгляд, точку в этой истории прокуроры должны были поставить еще в 1999 г. вместе с делом М. Бурокявичюса. Но по стечению обстоятельств, по моему мнению, скорее политических, чем юридических, тогда в этом деле не была поставлена точка. Даже если в отношении В. Крючкова, Д. Язова, Э. Шеварднадзе (хотя он и не проходит по уголовному делу – его почему-то решили не привлекать, но он участвовал в совещании с М. Горбачевым по событиям 13 января) на тот момент не было предусмотрено заочного уголовного процесса. Если бы прокуроры сегодня объективно оценивали эти события, то учли бы, что сроки давности для особо тяжких преступлений по действующему на тот момент законодательству уже прошли, то есть дело должно было быть прекращено по истечению срока давности. Ибо оценка событий должна исходить из требований тех статей, которые действовали на момент совершения преступления, смерти защитников телебашни. Но в 2011 г. были внесены изменения в Уголовный кодекс, по которым сегодня и привлекаются к уголовной ответственности все фигуранты дела 13 января.

– А разве закон имеет обратную силу?

– Об этом как раз все споры между юристами и идут. Спор состоит в том, что по преступлениям против человечности сроков давности нет. И в отношении их обратная сила закона предусмотрена. Однако в 1991 г. в Уголовном кодексе Литвы не было ни одной статьи, которая бы квалифицировала действия сегодняшних обвиняемых как преступление против человечности. Ученые Университета Ромериса придерживаются мнения, что общий принцип Нюрнбергского трибунала имеет обратную силу, а значит, и в нашем случае может применяться обратная сила к закону, которого тогда еще не было. Но дело в том, что тогда в международном и национальном праве должна была быть конкретная статья за преступления против человечности, чтобы любой человек знал, что он совершает преступление против человечности. Но до 1998 г., пока не был принят так называемый Римский статут об учреждении Международного уголовного суда, таких статей в международном праве не было. Только на основании Римского статута 1998 г. в Уголовном кодексе Литвы появились статьи о преступлениях против человечности - в 2003 г. Однако их формулировка не позволяла привлечь в ответственности ни одного военнослужащего. Поэтому в 2011-м Сейм с подачи президента Д. Грибаускайте и команды ее юридических советников подготовил проект об изменениях в Уголовный кодекс. Эти статьи были изменены таким образом, чтобы их можно было применять в отношении событий 1991 г. Я думаю, что в принципе эти статьи можно применять и к 1970, и 1940 г., да хоть к 1918-му – к любому году независимой Литвы, который подходит для обвинителей. Собственно, это и произошло с обвиненным в геноциде против литовского народа бывшим офицером советской госбезопасности Витаутасом Василяускасом. Здесь собственно и есть противоречие: принцип обратной силы преступлений против человечности применяется без статей, которых на тот момент не было. А ведь принцип не может существовать отдельно без конкретных квалификаций преступления. И это противоречие сегодня совершенно игнорируется и прокурорами, и Вильнюсским окружным судом.

– Кто подал апелляционную жалобу?

– Адвокаты обвиняемых. Но жалобу подали и прокуроры, не согласные с мягкостью вынесенного приговора. Они считают, что действия Меля достойны еще трех лет лишения свободы, то есть десяти лет. На мой взгляд, это несправедливо.

Елена ЮРКЯВИЧЕНЕ.

На снимках:

Адвокат Ришардас Бурда.

Юрий Мель в суде.

Техника советской армии на проспекте Космонавтов - ныне Лайсвес, у Дома печати.

Витаутас Ландсбергис, 1990 год (Paulius Lileikis, pressphoto.lt).

Церемония похорон погибших во время трагических январских событий в Вильнюсе в 1991 г.