Они сражались за Родину

"Вокруг бушевала смерть"
В канун Дня Победы корреспондент "Экспресс-недели" побывал в гостях у ветерана Великой Отечественной войны. Разговор шел о подвиге солдата-освободителя, о вкладе литовских воинов в борьбу с фашизмом.

С Пранасом Гайвянисом мы знакомы много лет. Первая же наша встреча была такой душевной и теплой, словно мы знали друг друга с детства.
В канун Дня Победы мы встретились с ним и разговор, естественно, зашел о войне. Пранас вспомнил некоторые подробности сражений: в памяти вновь ожили картины страшных боевых будней, в которых каждый солдат, воевавший с фашистами, проявил себя как настоящий герой.
П.Гайвянис - фронтовик, санинструктор 16-й Литовской стрелковой дивизии. По праздникам он с гордостью надевает выходной костюм, и на груди сверкают боевые награды. Одних только орденов четыре, значительно больше боевых медалей, не говоря уже о памятных регалиях.
86-летний ветеран Великой Отечественной войны до мельчайших подробностей помнит почти все боевые перипетии. К сожалению, некоторые нынешние политики пытаются преуменьшить значение подвига солдат, победивших фашизм, поэтому я и попросил старого ветерана рассказать о конкретных боевых эпизодах, о том, как шли бои, как воины-освободители сражались с гитлеровцами. Вспомнил он и об осколке мины, который навсегда остался в его голове после сражения в районе Орловско-Курской дуги.

- Хотелось бы, чтобы молодое поколение узнало о подвиге отцов и дедов, о том, что им пришлось пережить, как наши солдаты в сражениях с гитлеровцами проливали кровь...
- В феврале 1943-го наш полк получил приказ выступить в направлении Орла и занять позиции. Остановились в Алексеевке, рота расположилась в разрушенной церкви. Обстановка была сложная. В конце недели батальону приказали занять исходные позиции. Добрались до места ночью, используя для прикрытия небольшие местные холмы.
- Это и были те самые места будущих боев на знаменитой Орловско-Курской дуге?
- Да. Как только рассвело, рота поднялась в атаку. Первым прямо на моих глазах погиб командир группы разведчиков Алексас Янчюс. Осколок разорвавшегося снаряда снес ему часть головы. А через несколько минут пулей был убит его брат Йонас. Никому из них медицинская помощь так и не понадобилась.
Я побежал вперед рядом с командиром пулеметной роты Йонасом Яцкусом и замполитом Антанасом Гуджюнасом. Мы, стреляя, бежали так быстро, что рота не поспевала за нами. В это время нашу небольшую группу немцы стали интенсивно обстреливать из минометов. Мы, заметив небольшой стог сена, укрылись за ним.
Слева от меня на снег легли Гуджюнас и его заместитель старший сержант Залецкас. Справа, немного выдвинувшись вперед, находились командир роты, его вестовой Зельман и санитар Кульман. Стог укрывал от пуль, но от мин не защищал. Осколками в живот был убит ротный замполит Гуджюнас…
Обстрел не прекращался. Я понял, что тесной группкой лежать нельзя, и перебрался в воронку. Моему примеру последовали другие.
- Атака продолжилась?
- Конечно. Когда огонь артиллерии и минометов немного ослаб, мы вернулись к стогу. Но немцы подожгли его зажигательными пулями. Мы снова рассредоточились. На сей раз мне досталась более глубокая воронка. Устроившись в ней, поднял голову и, увидев командира роты, махнул ему, чтобы перебрался ко мне. Ротный, мужик здоровенный, высокий, те семьдесят метров, которые отделяли его от меня, перебежками преодолел быстро. Отдышавшись, с пистолетом в руке встал во весь рост и стал понимать роту в атаку. Я оглянулся и увидел, что поднялись не больше двадцати человек, остальные были убиты. Да и командир, не успев сделать даже нескольких шагов, был ранен в бедро. Я кинулся перевязывать его, а санитару Зельману приказал срочно найти санки для транспортировки ротного с поля боя. Уложив командира, мы с Зельманом потащили его в тыл…
Почти полностью уничтоженное наше подразделение сменила 6-я рота, которая и продолжила наступление. А мы, четырнадцать оставшихся в живых бойцов, измученные, полуконтуженые, а некоторые и раненые, остановились в почти полностью разрушенной Алексеевке. Там нашли полуразрушенный дом, в котором и остановились.
Но оказалось, что этот домик был пристрелян немцами. И из четырнадцати человек в живых остались только четверо. Но потом Шламовича прошил осколок мины рядом с сердцем, Каплану перебило обе ноги, и он умер от потери крови, Фридлендеру осколок мины вырвал часть спины. Невредимым остался только я.
- Вы помните все в мельчайших деталях. Солдаты вели себя геройски. Но скажите, можно привыкнуть к войне, к боевым перипетиям?
- Нет, невозможно. Но человек способен преодолевать невероятные трудности. Я вам рассказал о маленьком временном отрезке нашей боевой жизни, если, конечно, это можно назвать жизнью. А ведь вокруг просто бушевала смерть.
После памятного нам февральского наступления остатки нашего батальона были собраны в роту. Понимаете, от батальона осталась лишь рота! И 6 марта мы опять пошли в атаку. На сей раз наша артиллерия хорошо обработала передовые позиции немцев. В атаку пошла пехота, и мы, санитары, как всегда были в самом центре этого пекла. Ранило моего товарища. Я его перевязал и стал вытаскивать с поля боя. Но тут-то осколком мне перебило артерию на левой руке. Кровь хлынула фонтаном. Что делать? И сразу сработала смекалка: я использовал веревочку, на которой были закреплены мои овчинные перчатки. Стянув руку, остановил кровотечение и вместе с раненым бойцом прибыл в санчасть.
Потом нас эвакуировали в военный госпиталь в Серпухов.
- А как в вашей голове оказался осколок мины?
- После выздоровления я вернулся в свою 16-ю стрелковую дивизию и опять попал в 6-ю роту, которой командовал тот же Йонас Яцкус. Дивизия готовилась к Орловско-Курскому сражению. 17 июля во время наступления небольшой осколок мины, которая разорвалась рядом, ударил меня в надбровную кость и застрял в левом уголке правой глазницы. Там он и сидит до сих пор, напоминая мне об этой страшной войне...
- Спасибо вам за ваш подвиг. Желаем вам и всем ветеранам - борцам с фашизмом здоровья и долгих лет жизни.
Беседовал Альгирдас Плукис,
"Экспресс-неделя".