"Подлинный мастер всегда осознает свое несовершенство"

Юрий Кобрин: "Художник всегда "внутри" схватки"

Известный вильнюсский поэт Юрий Кобрин не дает интервью, несмотря на высокое признание его талантов. Он награжден Рыцарским крестом ордена Великого князя Литовского Гядиминаса, российским орденом Дружбы, является заслуженным деятелем искусств России. Международное общество пушкинистов (Нью-Йорк) назвало Юрия Кобрина "поэтом 2007 года русского зарубежья. "Экспресс-неделе" все же удалось "разговорить" Юрия Леонидовича...

- Юрий, вы фактически единственный по-настоящему известный за рубежом мастер русского слова, живущий в Литве. Были прозаики Констатин Воробьев, Григорий Канович, Эфраим Севела, был, по-моему, недооцененный поэт Михаил Дидусенко. Я никого не забыл? В Литве много людей, пишущих стихи на русском языке, есть неплохие попытки и в прозе. Но пока никто из них не признан так, как вы. Что, литовская земля оскудела русскими талантами?

- Это не совсем верно. Михаил Дидусенко был оценен, но человеческая жизнь его сокрушительно стремилась в бездну. Он не вписывался ни в советский, ни в антисоветский быт. Умер на полосе отчуждения в подмосковном поселке с символическим названием Расторгуево 26 октября 2003 года на улице Старых Большевиков, что не менее символично. Один из самых значительных поэтов конца прошлого века ушел от нас в статусе бомжа, такой вот, по судьбе, Велимир Хлебников… Своей жизнью распорядился сам и не нам быть судьями. Виноватых нет. А признание было. Более четверти века назад я "пробивал" его рукопись в издательстве "Вага". И после нудного и вязкого сопротивления в 1988 году "Междуречье" 37-летнего М.Дидусенко вышло в свет. Из нищенской руды выплавлял Миша свою ни на кого не похожую поэтику коммунального времени, в котором он "… неизвестней, чем Рихард Зорге, и чем дальше, тем неизвестней". А стихи, тем не менее, знали в литературных кругах Питера и златоглавой. С 1995 года в московском "Знамени" появлялись внушительные корпуса его поэзии. Был даже номинирован на Антибукер… Пусть любознательный стихолюб заглянет в Интернет. Там о вильнюсском уроженце немало сказано. В том числе и о нашем товарище Эргали Гере - писателе и публицисте остросовременном, одном из "скальпельных" стилистов в русской прозе. Он - автор тончайшего по проникновению в поэтический мир Дидусенко предисловия к посмертным книгам "Полоса отчуждения" ("Пушкинский фонд". С.-Петербург. MMIY) и "Из нищенской руды" (Издательство Филимонова. М-ва. 2006), которые же и составил. Сам Эргали давно и прочно вошел в литературу. Его рассказы "Электрическая Лиза", "Казюкас" - в числе лучших произведений жанра. Повесть "Сказки по телефону" вызвала одобрение самой взыскательной критики. Он - лауреат премии журнала "Знамя", номинант премий Андрея Белого и Антибукера.
Я помню, как в 1976 году пришел в литературное объединение молодой инженер из Вильнюсского аэропорта Виктор Чубаров. За пару лет вырос в стихотворца со своим взглядом на мир, резким и пристальным. Сборники стихов "Встречное движение", "Пульс", "Висячие сады" свидетельствовали об авторе "не местном", а общесоюзном. В двухтысячном году стихи В.Чубарова публиковались в "Новом мире"… А вы спрашиваете, не оскудела ли литовская земля русскими талантами?
У меня на письменном столе лежит машинопись каунасца Владимира Таблера. Абсолютно уверен: он - литератор подлинный и настоящий. Главное - поэт состоялся для себя, а будущим читателям предстоит неожиданная встреча. В.Таблера уже заметили на международных конкурсах имени Н.Гумилева и международном конкурсе М.Волошина. Каунасец - поэт зрелый и несуетливый.
Лица не общим выраженьем отличается и клайпедчанин Виктор Тимонин. За выход сборника "На краю Нои" в издательстве "Вага" в 1990 году пришлось "воевать" несколько лет. Уже в наши дни отец Виктор, священнослужитель храма Всех Русских Святых, издал книгу поэзии "Точно сын возвращается", навеянную посещением святых мест в Палестине (Иерусалим) и в Греции.
Так что русских писателей из Литвы знают далеко за ее пределами.

- Кстати, вы - заместитель председателя правления Международной федерации русскоязычных писателей. Что это за организация? Как она возникла?

- В сентябре 2006 г. мне посчастливилось принять участие в Первом международном фестивале русской книги в Баку. Организовали этот праздник Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям РФ, ИТАР-ТАСС, Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ, Министерство культуры и туризма Азербайджана. Впечатляющее парадное мероприятие! Во дворце спорта речи и стихи слушали тысячи человек, затем возложение венков, посещение музея Г.Алиева, прием у президента-сына… «Дежавюжное» впечатление… Но интерес бакинцев к русской книге, а мы привезли тысячи томов и томиков, был неподдельным. Тем более что и авторы приехали знаменитые и разные: Олжас Сулейменов, Чингиз Айтматов, Евгений Сидоров, Сергей Чупринин, Дмитрий Быков и др. Были русские писатели из Австрии, Финляндии, Израиля, США и т.д. И к каждому можно было подойти, автограф попросить. Сергея Никитина послушать и Веронику Долину, на живого Михаила Козакова поглядеть, с Татьяной Устиновой сфотографироваться. Народ не безмолвствовал, ликовал! А по вечерам писатели в уютном баре гостиницы за чаем беседы вели, сетовали на редкие встречи, на то, что творчества друг друга уже не знаем из-за тысяч километров и разных взглядов на мир, нас разделяющих. Кто в Великобритании живет, кто в Якутии, кто в Грузии, кто в Греции, а кто и в Литве. Про Израиль и говорить нечего: там на четверть наш народ… А Союзы писателей России и российских писателей, Москвы и Питера, литфонды все счеты между собой сводят и с окраин империи графоманов для роста рядов чохом принимают без чтения самодельных книжечек, писательские билеты выдают или за махровое "березолюбство" или же за оголтелое "либералофобие". Словом, возникла идея: не попробовать ли нам, живущим вне исторической родины, объединиться, пригласить в свою компанию коллег из Москвы и Питера, Калининграда и Южно-Сахалинска? И создали инициативную группу, в которую вошел и ваш покорный слуга. Разъехались после фестиваля по домам, но связи не теряли: телефон, Интернет, переписка, встречи в Москве, Будапеште, Вильнюсе. Львиную долю нагрузки взял на себя Олег Воловик - директор издательства "Интерпрессфакт", президент Фонда гражданского сотрудничества, культурного и духовного наследия из Венгрии, основатель книжных серий "Российские корни в Европе" и "Православные патриархи". Книги О.Воловика открывали предисловия премьер-министра Венгрии Петера Медьеши, Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II, князя Дмитрия Романовича Романова, эрц-герцога Михаила фон Габсбурга-Лотарингского…
Разработали Устав Международной федерации русскоязычных писателей (МФРП) на английском языке: Internacional Federation of Russian-speaking Writers (JFRW) и зарегистрировали 20.12.2006 г. в Лондоне со штаб-квартирой в Будапеште. Все сведения о МФРП, ее структуре, членах попечительского совета, правлении, департаментах, порядке вступления в члены организации, выдаче писательских билетов есть на сайте МФРП (http://rulit.org). Сегодня в нашей организации писатели из 52 государств.

- А конкретно что-нибудь сделано? Ведь о реальной роли, авторитете и влиянии организации можно судить лишь по делам...

- За неполных два года удалось начать практическую реализацию международной программы МФРП "Всемирное культурное наследие, фундаментальные ценности и русский язык". Провели ряд конференций, литературных конкурсов. В день рождения А.С.Пушкина в этом году МФРП и Международный фонд "Мир без войны" при поддержке Московского дома соотечественников, фонда "Знание", группы компаний КНАУФ СНГ и одного из учредителей МФРП Андрея Чижика установили два новых памятника поэту (скульптор Леонид Ватник, Канада). Один из них -бронзовый бюст на монолитном гранитном основании высотой 3 м 10 см - стоит теперь в сквере Государственного института русского языка им. А.С.Пушкина, второй, такой же, в Подмосковье, в пос.Ярополец Волоколамского района на подворье старинной усадьбы Гончаровых. В текущем году планируется воздвигнуть аналогичные бюсты в Греции на горе Парнас, на о.Крит в городе Рефимно, а также памятник Достоевскому на территории Международного Центра Конгрессов Митрополии Фиванской и Ливадийской, находящейся на Геликоне. Затем памятники А.С.Пушкину будут установлены в Венгрии, Польше, Панаме и др. странах.
В июне прошлого года с потрясающим успехом провели 1-й международный русско-грузинский фестиваль Тбилиси-Батуми, в двух городах, бывших в свое время поэтической Меккой для многих выдающихся русских деятелей культуры. Грузинская и местная русская публика восторженно принимала выступления Аллевы Аннелизы из Рима, целиком переложившей на итальянский прозу Пушкина и "Анну Каренину" Толстого, лауреата многих литературных премий москвича Сергея Гандлевского, создателя "Вашингтонского музея русской поэзии и музыки" поэта и барда Юлия Зыслина, выдающегося прозаика Давида Маркиша (Израиль), замечательного поэта из Питера Алексея Пурина, поэта, журналиста, философа Алексея Цветкова (Чехия), председателя президиума Международного совета российских соотечественников графа Петра Шереметева (Франция). И везде с нами при поездке в Верхнюю Аджарию были старейший грузинский поэт Фридон Халваши, стихи которого перетолмачивал еще Константин Симонов, лауреат литературных премий Франции, Австрии, Ирана, Грузии поэт и академик Вахушти Котетишвили, экстравагантный весельчак Котэ Кубанишвили и многие другие старые и новые друзья. "Мотором"-организатором поэтического карнавала был член правления МФРП, директор Тбилисского государственного академического театра им.А.Грибоедова, президент Международного культурно-просветительского союза "Русский клуб" Николай Свентицкий. Членов делегации принял католикос-патриарх Всея Грузии Илия II.
Сейчас в Тбилиси 2-й фестиваль приурочен к знаменательным датам - 115-летию со дня рождения Владимира Маяковского и 80-летию со дня рождения Нодара Думбадзе.

- Выше вы сказали о графоманах. Но талантливое произведение от "серого" порой отличает почти невидимая грань...

- Грань, конечно, видимая. Все зависит от того, кто читает. Искусство, разумеется, принадлежит народу. Но народ-то из людей состоит. А они разные. Один Толстого взахлеб листает, второй над детективом засыпает, третий только в газете под рубрикой "Происшествия" строчки в уме складывает. Зато все грамотные. Культуру чтения воспитывать надо. А сие - труд. Эстетическое начало надо развивать, как слух музыкальный. И тут одного образования мало. Я, например, знаю нескольких бывших кандидатов филологических наук, гордо именующих себя ныне гуманитарными докторами, начисто такого начала лишенных экс-партжурналистов, занявшихся собственным сочинительством, из которых так и поперла бездарность с душком графомании. Воткнут в предложение "иконные глаза" или "брови домиком" и полагают: к бунинскошукшинскобеловской прозе приблизились. Вровень встали! И выпиливают, выпиливают, как лобзиком по дереву, чтоб в итоге получилась кособокая аляповатая поделка. А во имя чего? Да чтобы фамилию собственную увидеть. А уж если сляпается сундучок, то и литкружок сколотить можно из известности страждущих, и - шасть! - по спонсорам, союзам разных писателей, театрам, сеймам-думам и фондам: "Дайте! Культура… нравственность… духовность… патриотизм… память героев". И находят копеечку, издают стихозы безграмотные, дурнорифмованные, размерорасшатанные...

- Так что такое графомания?

- Это болезнь, человека снедает зависть к более успешным, он льстив к богатым, редакторам, власти предержащей, внутренняя ложь разъедает зачатки здорового начала. Такой опасен не для литературы, к ней он отношения не имеет, а для окружающих. Для той аудитории, которую собирает вокруг себя. Люди, приходящие на встречи, доверчивы: к ним же пришел поэт! А словогубец или словогубка заражают собравшихся пошловкусием, заимствованными словами, растыканными в косноязычие строк. Невежество всегда агрессивно и патологически обидчиво, сделаешь критическое замечание - наживешь смертельного врага. Впрочем, об этом писали еще в позапрошлом веке. Но графоманы есть, были и будут. А своих слушателей они примитивизируют.
Поэт никогда не скажет: "Я написал не хуже имярек". Подлинный мастер всегда сознает собственное несовершенство и потому стремится к идеалу. И потом поэт умеет и может держать паузу. Графоману это и в голову не придет.

- Но возможна и субъективность оценок...

- Конечно. Не стану приводить примеров из сегодняшних дней, они еще "не остыли". Но вспомните, как излил желчь Белинский на бессмертного Грибоедова: "Горе от ума" в его целом, есть какое-то уродливое здание, ничтожное по своему назначению, как, например, сарай…" Он же при существовании Жуковского, Баратынского, Батюшкова, Карамзина и Пушкина заявлял, что у нас нет литературы и "спровоцировал", возможно, тем самым появление Лермонтова, Гоголя, Достоевского. Но сам "неистовый Виссарион" - в пантеоне всех вышеназванных. Его субъективность - не наша субъективность. Здесь уместно и Александра Сергеевича вспомнить: "При открытии всякой мерзости она (толпа. - Ю.К.) в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок - не так, как вы, - иначе". Если критик конгениален писателю, он право на субъективность имеет. А вот читателю надо пытаться дорасти до их обоих, а уж потом и для себя что-то сформулировать, если это необходимо, а нет, то просто читать. Покупатель книги с детства знает: литература принадлежит народу. Вот он, собственник, ею и владеет… Шутка.

- Читал, что путевку в творческую жизнь вам дал сам Арсений Тарковский. Как это произошло?

- Обо всем этом я написал в мемуарном очерке "Уроки Тарковского" в 1996-1999 гг., который публиковался с продолжениями в русской "Республике", печатался он в моих книгах "Возмущение сирени" и "Высокое давление". Пересказывать кратко не вижу смысла. Хочу только заметить, что "путевку в творческую жизнь А.А. мне не давал". Он дал мне рекомендацию в Союз писателей. И учеником его я, как некоторые пишут, не был. А вот образцом личностного поведения, внешнего поведения в предлагаемых жизнью обстоятельствах он был. Как и несгибаемый Константин Воробьев и совестливо-мужественный Василь Быков, с которыми дружил задолго до встречи с незабвенными Арсением Александровичем и его женой-другом Татьяной Алексеевной Озерской. Кстати, пару месяцев назад я передал Чрезвычайному и Полномочному послу Республики Беларусь в Литве Владимиру Дражину письма белорусского классика ко мне, первые из которых датированы 1964 годом. С удивлением (сколько лет прошло!) обнаружил весьма лестные отзывы о своих строчках.
Да и с Иосифом Бродским был до встречи с Тарковскими знаком. В 1965 г. мы с ним были в одной группе молодых писателей Северо-Запада в Ленинграде. И на заключительном Пленуме от нашего семинара, а их было больше десятка, читали стихи с трибуны Иосиф Бродский, Александр Морев и Юрий Кобрин. Будущий нобелист только вернулся из ссылки. Об этом у меня цикл стихов "Из венка Иосифу". Приходилось сидеть за одним столом и с Борисом Слуцким, и Юной Мориц, Александром Межировым и Петром Вегиным, с Робертом Рождественским и Андреем Вознесенским. Со Львом Озеровым общался долгие годы, а затем вступил в недружественную полемику на страницах "Вечерки" и "Литературы ир мянас", с Давидом Самойловым то приятельски выпивал, а то и неприлично скандалил на людях, чтобы через пару лет снова чокаться в Дубултах и слышать: "Старик, я тогда был не прав…" Разные встречались собеседники и, надеюсь, чем-то интересен им и я был. А в "учителя" не брал никого.

- Если выразить ваше творчество в цифрах: сколько стихов вы написали, сколько сборников вышло?

- Вот уж чего не знаю, того не знаю. Думаю, не больше двухсот пятидесяти. Это, к сожалению, больше, чем у Георгия Адамовича. Он написал чуть более полуторасот. А ведь дожил до 80-летия. В итоговую же книгу "Единство. Стихи разных лет" включил сорок пять. Но там - гениальное "Когда мы в Россию вернемся…", о граде Петра: "На земле одна столица, остальное - просто города". А сонное бормотание наречий, становящееся целебным, врачующим: "Там, где-нибудь, когда-нибудь… Но где-нибудь, когда-нибудь, наверно…" Почти ничего - по количеству - не написав, он воспринимается как поэт большой и, разумеется, - классик. Цифры ничего не значат. В библиографическом списке книг десять, кажется, остальные - переводные…

- Многие ваши стихи отличает высокая степень гражданственности. В одном из стихотворений вы написали: "Я русский сын земли литовской..." Такая фраза накладывает определенные моральные и духовные обязательства. В чем они?

- Ну, что я сам говорить буду. Один из самых "нестандартных вильнюсских умов" Феликс Фихман - дай Бог ему здоровья! - к подборке моих стихов как-то написал: "Кое-кто автоматически относит стихи вильнюсского поэта к "гражданской поэзии". Сказать по правде, мне не совсем понятно деление поэзии на "гражданскую" и "лирическую". Поэзия едина независимо от избираемого ею предмета. Смутно ощущаемый водораздел имеет иные координаты. Вспоминая свою давнюю (1988 г. - Ю.К.) строку "Я русский сын земли литовской", от которой поэт не намерен отрекаться, он не то дополняет, не то переписывает ее сегодня заново: "… Но руту, василек, тюльпан//копытит вдрызг, подобно овцам,// согласная с вождем толпа:// - Литва принадлежит литовцам!// Литва принадлежит? Нет, мы// принадлежим Литве все вместе,// кто не поддался власти тьмы// в своем достоинстве и чести". Что же тут "гражданского"? Это - человеческая позиция, не связанная по рукам и ногам политической предвзятостью. Быть может, еще более четко и кратко она выражена в "Моем вертепе": "Страна - это не государство,// не скинешь ее, как хомут".

- Кстати, может ли художник находиться "над схваткой"?

- А почему "над"? Художник, хочет он этого или нет, всегда находится "внутри" схватки. За что бьют его и слева, и справа, и еще сверху. Потому-то и пресловутая трещина сквозь сердце проходит. И не идеологию он должен пропагандировать, а говорить о том, что чувствует и думает.

- Как бы вы сформулировали главные проблемы русской общины Литвы и что нужно делать, чтобы успешно решать их?

- Не позволять языкотешащим и печатиносцам приватизировать прилагательное "русский" ни в грамматическом, ни в национально-мистическом значении. Не состоявшимся в жизни выступать от имени жизни. Шантрапе в русском доме не место.
А у людей культуры проблем нет. У литовского зрителя и слушателя, читателя сердца открыты и для Майи Плисецкой, и для Родиона Щедрина, и для джаза Гараняна, и для прозы Битова, и стихов Вознесенского. А если говорить о России, то именно ее Государственными премиями отмечено творчество режиссеров Някрошюса и Туминаса, который и театр Вахтанговский в Москве возглавляет, а уж "Золотых масок", полученных литовскими мастерами сцены, не счесть, да что говорить: Д.Баненис - любимый актер экс-президента и премьера Путина! А "определенная напряженность" исчезнет, если США и Россия протянут друг к другу руки и откроют "третий фронт".

- Недавно вам исполнилось 65 лет, но ни по внешнему виду, ни по духу вам не дашь такого возраста. Один за другим выходят новые сборники, вы активно публикуетесь...

- А это потому, что возраст до 60 - приготовление к жизни. Только сейчас и жить начинаю. Стихи - один из способов борьбы со смертью. Оглядываться не хочется, ошибки исправлять - тоже. Тщета это. А вот, что сделать хотелось бы, не скажу. Сглазите. Но сделаю…
Беседу вел Юрий Строганов,
журналист "Экспресс-недели".