Регимантас Адомайтис: “Мы должны любить близких больше, чем себя”

В этом году замечательному актеру театра и кино Регимантасу Адомайтису исполнилось 75 лет. Он удостоен орденов и других наград, но за блеском славы - настоящая жизнь талантливого современника...

(Публикуется в сокращении)

- Я только что приехал из Висагинаса, где был, видимо, исключительно для того, чтобы простудиться, - словно извиняясь за свой домашний вид, говорит Регимантас Адомайтис. - Там уже седьмой год проходит фестиваль моноспектаклей, а меня во второй раз пригласили в жюри. В зале, где проходил фестиваль, было очень холодно.

- Вы не могли отказаться?

- Как можно? Я очень люблю моноспектакли. Если актеры берутся за такое, значит, выбирают именно свою тему. Говорят о том, что им дорого и близко. Сразу видно, что каждый исполнитель из себя представляет, чем живет. Это очень тяжело и опасно - раскрываться полностью.

- Но ведь в том и состоит ремесло актера. Вы и сами выбрали эту стезю?

- Вначале я выбрал другую профессию. Учился в Вильнюсском университете на физмате, а после четвертого курса понял, что это не мой путь, и поступил в Консерваторию на актерский факультет. Это, правда, мне не помешало окончить университет и получить диплом физика. Больше того. Думаю, я все равно остался физиком в подходе к ролям. Меня всегда больше интересовал процесс познания персонажа, человека, а не конечный результат. Сотворение роли - это инструмент, исследующий душевное состояние героя, а психологический анализ позволяет создать характер, подчеркивающий его особенности.

- Однако зрители оценивают именно результат. И дают ему высокую оценку. Вам приятно восхищение поклонников на всем постсоветском пространстве?

- Наверное, судьба меня баловала, и за это сегодня приходится платить. Я, конечно, доволен тем, как сложилась моя жизнь, хотя полагаю, что незаслуженно получал высокие оценки своей работы. Я не талантливый, я трудоспособный.

Я всегда очень много работал, и если удавалось в кино что-то особенное, то потому, что попадал в руки к таким режиссерам, как Жалакявичюс, Козинцев, Грикявичюс. Зрители судят по результатам, а результаты не всегда соответствуют рабочим затратам.

(...)

Я всегда предпочитал театр и, несмотря на многочисленные съемки, никогда не пропускал ни одного сезона в театре.

- В советском кинематографе вы сыграли много иностранцев, западных интеллигентов или разведчиков. Только внешность “не нашего человека” была тому причиной?

- Не знаю, почему мне предлагали роли в основном американцев. Откровенно говоря, я ничего о них не знал, хотя много читал и любил американскую литературу. Мой любимый писатель Ирвин Шоу.

(...)

- Вы поддерживаете дружеские отношения с российскими актерами, с которыми вас свела судьба?

- Обычно кинематограф сводит людей лишь на некоторое время, а потом мы разъезжались, и кто знал, увидимся или не увидимся. После съемок фильма “Трест, который лопнул”, я очень сдружился с Караченцовым. Навещал его после той страшной аварии. Но с ним сейчас трудно общаться без его супруги. До сих пор сохранил очень теплые отношения с Вячеславом Винником, режиссером и актером Киевской киностудии, у которого снимался в фильме “Прекрасный миг победы”. Он сейчас живет в Канаде, мечтает снять фильм со мной, прислал сценарий.

(...)

- Я видела вас в роли Казановы в театре “Домино” и еще раз убедилась, насколько высокопрофессионально мастерство актеров старой гвардии. Сейчас, когда театры увлекаются выкрутасами на сцене, актеры вашего уровня еще востребованы?

- Этот спектакль и себя в нем я как раз не люблю. Мне гораздо ближе по духу “Чайка” в петербургском театре “Балтийский дом”, где я играю Дрона. Хотя это уже утомительно в моем возрасте раз в месяц отправляться на поезде в Петербург, чтобы сыграть своего героя, но я всегда радуюсь появлению на этой сцене, реакции зрителей. Мне кажется, что российские зрители необыкновенно чутки и отзывчивы, будто слышишь дыхание зала, и оно тебя поддерживает, придает силы. Каждый раз при выходе на сцену меня охватывает волнение, учащенно бьется сердце. Однако именно такое состояние мне позволяет играть. Мне также очень дорог спектакль “Последние месяцы”, поставленный Римасом Туминасом, ныне режиссером Вахтанговского театра, в Малом театре Вильнюса. Это пьеса итальянского драматурга Фурио Бордона, где я играю главную роль, роль Отца, которого сын отправляет в дом престарелых. Эта пьеса и о проблемах взаимопонимания отцов и детей, и о том, что жизнь сама по себе чудо… Откровенно говоря, эта пьеса и обо мне, о моей судьбе. Иногда мне хочется просто выйти и говорить от своего имени, но я понимаю: на сцене невозможно не играть. Театр требует осмысления образа, он требует смещения реальности, взгляда со стороны. Мне в актерской профессии нравится то, что в ней нет претензий на бессмертность. Сегодня на тебя снизошло озарение, и ты сыграл так, что у зрительного зала перехватило дыхание. Очень может быть, что больше это не повторится, хотя спектакль продолжает идти. Но вот ради этого мгновения стоит жить и стараться. К сожалению, со смертью жены (супруга Адомайтиса Эугения, с которой актер прожил свыше 42 лет, скончалась год назад. - Ред.) искра во мне погасла, и я все жду и надеюсь: вдруг загорится?

(...)

- Как вы решили написать книгу об актерском мастерстве?

- Друзья спровоцировали меня написать эту книгу. Я очень долго вел дневник и, пересмотрев свои записи, решил кое-что из них опубликовать. Думал, может, пригодится молодым начинающим актерам мой опыт. Так появилась книга “Заметки на полях сцены”. Кажется, она не вызвала особого интереса…

(...)

А в том, что я писал, что обдумывал за долгие годы, я в последнее время стал сомневаться. Должен ли актер работать до изнеможения, сгорать и завораживать зрителя, когда сегодня достаточно проскакать голышом по сцене, чтобы прославиться? После смерти жены я перестал вести дневник.

- Вы с женой вырастили троих сыновей. Кто-нибудь выбрал профессию родителей? Ведь ваша супруга тоже была актрисой?

- Все они уже взрослые, сложившиеся люди и каждый идет своей дорогой. Самый старший, Витаутас, учился в США, окончил университет в Чикаго. У меня не было средств на его обучение. Слава Богу, один мой друг в Америке поручился за парня, и он смог взять кредит. После окончания учебы он год работал на бирже, вернул кредит. Очень рад, что Витаутас с семьей, а у него четверо детей, вернулся в Литву, работает сейчас в одной зарубежной компании. Они живут недалеко и мы часто навещаем друг друга. Средний, Гядиминас, окончил театральный вуз. Но большой карьеры не сделал. Сейчас живет в Англии, снимается иногда в небольших ролях у российских и белорусских кинематографистов. А в основном зарабатывает на жизнь, чем придется. Младший, Миндаугас, живет со мной. Занимается ремонтом автомашин.

- Помнится, одно время вы увлекались политикой?

- Никогда не увлекался. Никаких политических амбиций никогда не имел и не имею, просто иногда сама жизнь втягивала в водоворот событий. Когда в СССР началась перестройка, а в Литве эти ветры перемен еще не чувствовались, меня выбрали, и я согласился войти в инициативную группу движения “Саюдис”.

(...)

Позднее, когда проходили выборы в литовский парламент, я попросил не выдвигать мою кандидатуру. Почему? Я считаю себя рядовым гражданином. По моему глубокому убеждению, те, кто хочет управлять страной, должны изучить хотя бы одну область деятельности и вносить разумные предложения. Строить - это не ломать.

(...)

- Вы прожили красивую творческую жизнь, вырастили сыновей, подрастают внуки. Разве это не повод для радости?

- Сегодня мне кажется, что лучшее, что было у меня в жизни, это Эугения. Раньше казалось, что театр - это для меня все, в нем смысл и оправдание моей жизни. Ради него я готов был жертвовать всем. А сейчас понимаю, как был несправедлив и невнимателен к самому близкому человеку. Помню, как несколько лет назад, получив премию “Серебряный журавль” за успешную работу в кинематографе, я принес домой эту статуэтку и похвастался перед женой. Она посмотрела на меня как-то особенно и сказала: “Это не ты ее получил. Это мы ее получили”. Она была стопроцентно права. Все, чего я в этой жизни достиг и сделал хорошего, это только благодаря ей. Поняв это, пусть и с опозданием, я стыжусь своего эгоизма, тщеславия. Мы должны любить близких больше себя.

(...)

С другой стороны, мы с детства знаем, что смертны. Значит ли это, что нужно торопиться умирать и на старости лет сосредотачиваться на своих болячках? Пока птицы щебечут, светит солнце или идет дождь, нужно радоваться каждому такому мгновению. И надеяться. Может, я опять испытаю трепет при слове “театр”?

Галина АФАНАСЬЕВА.

На снимке: Регимантас Адомайтис в роли Донатаса Локиса в фильме “Никто не хотел умирать”.