Дмитрий де Кошко: "Искажение информации о России на Западе стало нормой"

"Французские СМИ полны русофобии и антироссийской пропаганды", - говорит известный французский журналист и общественный деятель Дмитрий де КОШКО, приехавший в Литву по приглашению Международного медиаклуба "Формат-А3" для участия в публичной встрече на тему "Свобода слова по-европейски".

- Дмитрий Борисович, вы изучали историю своего рода, своей необычной для французов фамилии?

- Я уроженец Франции уже в третьем поколении, но мои деды - выходцы из России. После революции моим предкам пришлось бежать из России - скоро мы будем отмечать 95-летие исхода из Крыма. Мои прадед, бабушка, дедушка и тетя уезжали из России из Севастополя.

Род Кошка пошел от московского боярина и дипломата Федора Кошки, младшего сына боярина Андрея Кобылы. Федор Кошка был "комендантом" Москвы во время битвы Дмитрия Донского на Куликовом поле. В эпоху царствования Ивана Грозного моим предкам пришлось бежать от опричнины в Литву, где фамилию трансформировали в Кошко. А приставку "де" добавили французы в XIX в., когда еще до революции мой прадед бывал во Франции: он ездил в Ниццу с больным сыном. Вместо паспортов французы тогда выдавали путешественникам письма, в которых дворянам прибавляли приставку "де". Это, видимо, был своеобразный туристический маркетинг, но эти письма потом послужили моим предкам-эмигрантам в качестве документа, удостоверяющего личность во Франции. Когда после октября 1917 г. один из моих двух прадедов переехал в Европу, ему, возглавлявшему уголовную полицию Российской империи, предложили работу в Англии, в структурах Скотленд-Ярда (англичане тогда пользовались его системой классификации дактилоскопических данных). Но он отказался, потому что для этого надо было принимать британское подданство, что для него, российского патриота, было немыслимо. Он остался во Франции: у него и у бабушки (со стороны мамы) были нансеновские паспорта (международный документ, который удостоверял личность держателя, впервые начал выдаваться Лигой Наций для беженцев без гражданства. - Ред.). Бабушка со стороны отца взяла французское гражданство уже после Второй мировой войны: до этого они много лет жили как бы на чемоданах, веря в свое возвращение в Россию. Были эмигранты, которые, поверив Сталину, возвращались в СССР, но потом горько об этом жалели. Моя тетя из Ниццы хотела вернуться, и когда ее друзья поехали в СССР, они пообещали написать ей, как устроились. На всякий случай договорились, что сигналом о том, что ехать не надо, будет зеленый цвет чернил. В течение шести месяцев от них не было вестей, а когда пришло письмо, то написано оно было синими чернилами. В письме было много похвал в адрес страны, идеологических штампов об освобождении человечества, приглашение приехать и описание достатка, в котором, правда, бывают мелкие исключения, например, "мы не нашли такой малости, как зеленые чернила".

- Тяжело было русским эмигрантам устраивать жизнь в чужой стране?

- Тяжело. Мои прадеды, занимавшие в России большие посты - один из них был губернатором, приехали во Францию без средств. Последние драгоценности моя бабушка оставила в Турции, где их пришлось продать, чтобы выжить. Так как во время Первой мировой войны бабушка была сестрой милосердия, во Франции ей эта профессия пригодилась - она тоже работала медсестрой.

- Вы, патриот Франции, с любовью относитесь к России и пропагандируете ее культуру, являясь одним из соучредителей Союза русофонов Франции. Как вам удалось сохранить такой отличный русский язык и русские корни?

- В семье матери и отца, бабушки и дедушки говорили по-русски, мои родители дружили с семьями других выходцев из России. Из всех семейных родительских друзей только одна пара была нерусской: жена была француженкой, а муж итальянцем. Так что общение проходило среди русских. Было немало русских организаций. Я состоял в организации, которая называется "Витязи": она устраивала летние лагеря отдыха, сборы для занятий творчеством, отмечала российские национальные праздники. Кстати, эта организация существует до сих пор. В таких организациях в мое время уже состояли дети эмигрантов не только первой, но и второй, послевоенной, волны. Мои дети, к сожалению, уже не так хорошо говорят по-русски, ведь моя жена - француженка.

- Значит, эмигранты первой и второй волны общались между собой?

- Общались, несмотря на идеологическую, социальную и культурную разницу, ибо эмигранты второй волны были уже выходцами из разных слоев СССР, прошедшими нацистские лагеря смерти. Но ведь и эмигранты первой волны не все были белыми. Например, во Францию эмигрировал Махно, меньшевик Юлий Мартов, троцкист, сын Льва Троцкого Лев Седов и многие другие.

- Как вы, западный журналист, оцениваете ситуацию на информационном поле вашей страны? Существует ли сегодня на Западе свобода слова?

- Идет информационная война, преследующая политические и геополитические цели. За последние два года, со времени начала украинского кризиса, информация и во Франции стала оружием. А между тем, в 1918 г., после Первой мировой войны была принята Хартия о журналистской этике, в которой журналисты обязывались больше не использовать перо и камеру в качестве пушки или автомата. Долг журналиста - поставлять правдивую и сбалансированную информацию, что является важным условием существования гражданского, демократического общества. Отход от этих требований представляет опасность для его существования. Но сегодня журналисты стали поставлять не информацию, а политически ангажированное мнение, пиар. Искажение информации стало нормой, особенно когда это касается России. Сколько манипуляций мы слышали в отношении решения правительством Франции отказаться от поставок России вертолетоносцев типа "Мистраль"! Например, по экономическому радио украинская националистка в течение получаса, как мантру, повторяет, что России нельзя отдавать "Мистрали", потому что с их помощью она нападет на Украину. Ведущий не перебивает ее: его не интересуют ни экономические последствия отмены сделки для Франции, для рабочих и работодателей верфей Сен-Назера, ни дальнейшая судьба бесхозных "Мистралей", ни то, как это отзовется на деловой и политической репутации Франции, ни то, какое военное значение имеют эти "Мистрали" для России, и т.д. Это неуважение к слушателю: вместо экономического анализа он получает идеологические штампы.

- То есть о России или плохо, или ничего? Забыты совместное участие СССР и Франции в антигитлеровской коалиции, помощь Русской императорской армии в Первую мировую, когда, по словам французского маршала Фоша, "Франция не была стерта с карты Европы лишь благодаря жертвенному наступлению русских на Восточном фронте"…

- Нет, в общественном мнении Франции демонизация России все-таки не всегда воспринимается одобрительно. Определенные политические круги даже симпатизируют России: вот несколько французских депутатов посетили Крым. Но в СМИ, находящихся под тотальным атлантическим контролем, в широких политических кругах преобладают русофобия, искажение информации о России, компрометация источников. Это не очень хорошо для самих СМИ, которые постепенно теряют доверие населения. Альтернативная точка зрения есть только в Интернете, но и там трудно разобраться, где правда, а где ложь. Интернет работает без правил и этических норм. Американские спецслужбы активно распространяют в соцсетях выгодную для них точку зрения и информацию. Очень широко они работают именно на русскоязычного читателя. К примеру, в США есть русскоязычные организации, существующие на различные государственные фонды, которые в своих сайтах призывают доносить на инакомыслящих своих сограждан, симпатизирующих Путину и России, сообщать их фамилии и адреса. Это очень опасно. Я иногда говорю своим оппонентам-русофобам: "Замените в своих статьях слово "русский" на "мусульманин" или "еврей", вас тут же отдадут по суд". А про русских можно писать все, что угодно: это настоящая ксенофобия. Вот активно распространяется версия Украины про сбитый над ней малайзийский пассажирский лайнер, а доводов России вы не найдете. Вот 25 марта 2015 г. в выступлении перед Национальной ассамблеей Франции директор военной разведки генерал Кристоф Гомар заявил, что, по данным французской разведки, Россия никогда не готовила военное вторжение на Украину. Согласно заявлению К.Гомара американская разведка, пользуясь авторитетом в НАТО, предоставляла ложные сведения о вторжении российской армии на Украину. Однако это его высказывание не процитировало ни одно французское СМИ.

Но сегодня французы больше, чем Украиной, озабочены проблемой мигрантов. Тем более что современная миграция нарушает республиканские принципы светскости французского общества (лаицизма), в котором государство отделено от религии. (Лаицизм предполагает, что религиозные убеждения граждан являются исключительно их частным делом, их место - только в частной сфере, а никак не в публичной). Т.е. французы крайне негативно относятся к публичному проявлению культурных и религиозных различий: поэтому у нас запретили носить в школах и медучреждениях паранджу. Но эмигранты тяжело интегрируются в светское общество, в связи с чем существует угроза межэтнических конфликтов, особенно в условиях падения экономики и роста безработицы.

Елена ЮРКЯВИЧЕНЕ

Досье "Экспресс-недели"

Дмитрий де Кошко родился в 1951 г. в Париже. Окончил филологический факультет Сорбонны (отделения русской и французской лингвистики), а также Институт политических наук. Более 30 лет работал в агентстве AFP (L’Agence France-Presse) - журналистом по экономическим вопросам, собкором агентства в Пакистане, Югославии, Манаме (Бахрейн) и др. странах. Сегодня он продолжает журналистскую и занимается общественной деятельностью, являясь председателем Координационного совета российских соотечественников во Франции.

Сегодня французы больше, чем Украиной, озабочены проблемой мигрантов. В надежде попасть в Великобританию пока они обосновываются во французском портовом городе Кале, где и сделан этот снимок.