История задремавшей отчизны на холмах Липовки

Евфросиниевское православное кладбище Вильнюса хранит память прошлых веков.

(Печатается в сокращении)

Свечница Пречистенского собора рассказала моей приятельнице о матушке Сергии, исцелявшей больных, на ее могилу на Евфросиниевское кладбище люди приходят и сейчас: они уверены, что и после смерти матушка помогает страждущим. Меня, свидетельницу этого разговора, удивило не это, а вопрос моей приятельницы, поинтересовавшейся: “А что это за Евфросиниевское кладбище, где оно?” Этот вопрос побудил продолжить начатый осенью рассказ о Евфросиниевском кладбище.

Вильнюсское православное кладбище на холмах Липовки (улице Лепкальне), на котором и сегодня хоронят усопших, являет собой гораздо большее, чем просто место вечного покоя. Здесь не только “наши праотцы… сном непробудным спят”: на этом некрополе живет русская виленская история - история славных побед и поражений наших соотечественников, история сотен драм, трагедий, подвигов, предательств и служений Отечеству, удивительных судеб, тесно переплетенных с судьбами Литвы, Российской империи, с историей православия.

(...)

Мы уже никогда не сможем восстановить надписи на сотнях заросших мхом могил века ХIХ и ХХ с покосившимися или рухнувшими крестами, обветшавшими и покрытыми ржавчиной оградами. Но мы еще можем расспросить краеведов, скрупулезно изучавших историю кладбища, о том, что сегодня известно очень узкому кругу энтузиастов, по крупицам в архивах собиравших сведения о жизни захороненных здесь людей, живших в Вильне два столетия назад, когда это кладбище еще только было заложено.

По следам минувших времен

Продолжить рассказ об истории Евфросиниевского кладбища мы попросили вильнюсского журналиста и краеведа Германа Шлевиса - автора нескольких книг по истории православных храмов Литвы, много лет отдавшего изучению истории русской Вильны. Герман приходил с фотоаппаратом на Евфросиниевское кладбище еще в 60-х годах, а все последующие времена наблюдал, как с каждым десятилетием менялся его облик: могилы зарастали мхом и травой, кренились и рушились кресты, рассыпались в прах чугунные ограды, и все кладбище ветшало и приходило в запустение. Герман согласился вновь пройти со мной по следам минувших времен, застывших в памятниках Евфросиниевского кладбища, чтобы прочитать имена людей, которые потомкам следовало бы сохранить в благодарной памяти.

По извилистой аллее мы спустились к памятнику Александру Жиркевичу, как написано на надгробии: “Писателю и поэту, жившему в 1857- 1927 годах”. Но был он, как рассказывает Герман Шлевис, и военным юристом, журналистом, и правозащитником, как назвали бы его сегодня. Писал он действительно много: и стихов, и прозы, и мемуаров, но главной миссией его жизни была борьба за справедливость в российской армии. Поиски справедливости стали и основной темой его творчества.

В юности Александр Владимирович Жиркевич учился в юнкерском военном училище Вильны, в здании которого сегодня находится факультет естественных наук Вильнюсского университета по улице Чюрлене. После окончания училища он поступил в Петербургскую военно-юридическую академию, дослужился в военных судебных органах до высокого генерал- майорского чина. Но популярность он завоевал благодаря своим журналистским статьям и брошюрам в защиту обиженных и угнетенных.

(...)

К сожалению, ни чин, ни положение в обществе не помогли ему уберечь от равнодушия воинских начальников своего сына - 23-летнего мичмана Сергея, чей памятник стоит рядом с надгробием отца.

(...)

“Потревоженные тени”

- В книге “Потревоженные тени” А.Жиркевич рассказывает и о виленском периоде жизни, приводя и трагическую историю своего сына, - говорит Герман. - По словам Жиркевича-старшего, крейсер, на котором служил сын, готовился в плавание, и, чтобы показать пример нижним чинам, молодой мичман Жиркевич, хотя корабельный устав не обязывал его “впрягаться” вместе с матросами, стал перетаскивать тяжелое орудие и вдруг, потеряв сознание, упал. В Морском госпитале констатировали кровоизлияние в мозг, но никаких экстраординарных мер не приняли, не вызвали специалистов-хирургов. Отец приехал из Вильны в Петербург забирать тело сына и с горечью расспрашивал тамошнее морское начальство, почему же умирающего бросили на произвол судьбы, ведь могли спасти.

(...)

Личностью Жиркевич был яркой, интересной. В годы Первой мировой войны судьба забросила его в Симбирск, где жили его родственники. Приехал туда без средств. Он описывал, как советские органы уплотняли и уплотняли его жилье, пока не оставили семье крошечный пятачок. Жиркевич привез с собой картины, коллекцию которых собирал несколько десятков лет. Когда жить стало совсем не на что, решил продать свое последнее достояние, оставив часть коллекции Симбирскому музею. В 1926 году, хотя из советской России уехать было сложно, он все же вернулся в Вильно, в провинцию Польши.

- Самое интересное, что на этих картинах в Симбирске остались виленские персонажи. Например, написанный художником Карлом Брюлловым портрет председателя Виленского цензурного комитета и литератора Павла Кукольника - брата знаменитого писателя и поэта Нестора Кукольника из коллекции А.Жиркевича и сегодня находится в Ульяновской галерее. Павел похоронен на Евфросиниевском кладбище. Нестор Кукольник, некоторое время - с 1829 по 1831 годы жил в Вильне и преподавал русскую словесность в Виленской гимназии и даже издал на польском языке практический курс русской грамматики.

(...)

Лавровый венок от жителей Вильны

На Евфросиниевском кладбище особенно ярко видно, как менялась с течением времени кладбищенская культура, - не только в дизайне и материалах могильных памятников и оград, не только в пышности или скромности захоронений. Войны, революции и смены политических режимов косили не только людей, но волнами прокатывались по кладбищам: их грабили вандалы, стремившиеся нажиться на кладбищенских символах, металле оград, крестов и мраморе роскошных княжеских надгробий. Кресты, ограды отправляли на переплавку для производства оружия оккупанты-немцы и в Первую, и во Вторую мировые войны, в советское время мрамор “экспроприировали” для сооружения памятников революционным вождям. Дизайн самих надгробий под влиянием католицизма тоже менялся, появлялось скульптурное изображение Девы Марии – дань общей моде...

Неподалеку от захоронения Жиркевичей стоит красивый памятник с изображением лиры, лаврового и дубового венка - певцу Сергею Дмитриевичу Бенони, который родился в 1896 году в тогдашней Виленской губернии, значительную часть жизни провел в Вильне, где и скончался в 1944 году.
- Бенони – итальянский псевдоним русского певца Иустинова, - рассказывает Г.Шлевис. - Одно время он был известным солистом Большого театра в Москве, затем ему удалось покинуть Советскую Россию и вернуться на родину. Он гастролировал по Америке, Франции, Италии, другим европейским странам, исполняя басовые партии мирового репертуара. Его называли наследником великого Шаляпина. В сезоне 1937-1938 гг. Сергея Бенони ангажировал миланский оперный театр “Ла Скала”. Сергей Дмитриевич не раз пел и для жителей Вильны, хотя оперного театра в городе тогда не было. Он пользовался таким уважением и почетом в Вильне, что благодарные граждане на тыльной стороне памятника поместили эпитафию не только на русском, но и на польском языке: “Его песня останется в сердцах народа”.

На Евфросиниевском кладбище нашла покой и жена знаменитого философа Льва Карсавина, умершего от туберкулеза в 1952 году в спецлагере для инвалидов в поселке Абези Республики Коми. Жену Карсавина - красавицу Лидию Николаевну - рисовал Репин. Две дочери Карсавина - Ирина и Сусанна - тоже захоронены на фамильном участке Евфросиниевского кладбища.

Разлучило Евфросиниевское кладбище с женой и архитектора Николая Чагина. Уже в солидном возрасте он из Вильны, где исполнял обязанности губернского архитектора, был направлен служить в Петербург, куда поехал вместе с женой, уроженкой Вильны с девичьей фамилией Корецкая. Она из рода тех Корецких, которые создали Михновскую христианскую общину, поэтому ее останки и покоятся на Евфросиниевском кладбище.

(...)

Пожалуй, самое роскошное надгробие на Евфросиниевском кладбище принадлежало князю Александру Петровичу Щербатову - генералу от инфантерии, скончавшемуся 5 января 1906 года. Венчает ансамбль над могилой князя надгробие из красного мрамора в форме саркофага с надписью
“От любящей его жены”. До наших дней не сохранился первоначальный вид памятника, а часть мраморных деталей ансамбля исчезла.

Мрамор для Ильича

- Достоверно известно, - говорит Герман, - что первоначально место захоронения Щербатова занимало гораздо большее пространство: площадка, служившая основанием для памятника, занимала около 12 кв. м и тоже была выложена плитами из отполированного красного мрамора. В советское время, уже после войны, вся мраморная часть площадки была изъята: плиты пошли на постамент для памятника Владимиру Ильичу на нынешней площади Лукишкес. Я видел, как в 1991 году выкорчевывали памятник Ленину: там собралось немало народу. Мраморные плиты из основания монумента аккуратно вытащили и куда-то увезли. Может, они пошли на постамент какого-то нового памятника, а может, стали ступенями или отделкой какого-нибудь здания или чьей-то усадьбы… - Когда в 1991-1992 годах я приходил фотографировать кладбище, - продолжает рассказ Г.Шлевис, - пожилые женщины прощались с родными могилками и говорили, что оставляют их без присмотра, ведь вряд ли им когда-нибудь удастся вернуться сюда: многие русские, православные тогда уезжали из Литвы. Женщины просили меня сфотографировать могилку вместе с уголком
кладбища - на память. Я высылал им фотографии - так Евфросиниевское кладбище осталось в семейных архивах россиян, видимо, навсегда разлученных с древним некрополем.

Елена ЮРКЯВИЧЕНЕ

Фото Германа Шлевиса
“ Экспресс-неделя” №28, 12 июля 2012 года.