Президент Д.Грибаускайте об экономическом кризисе и личной жизни

«Деловой Петербург» Д.Грибаускайте: «Больше никакой личной жизни»
(Газета «Деловой Петербург», 10 июля 2009 года)
Интервью Дали Грибаускайте, нового президента Литвы, об олигархах, о политических импотентах и о России, где бизнес не так уж и рискованно вести

В воскресенье состоялась инаугурация нового президента Литвы. Им стала политэконом российского пошива, обладательница черного пояса по карате, еврокомиссар по бюджету и финансовому планированию Даля Грибаускайте. Накануне "посвящения" в президенты госпожа Грибаускайте дала интервью газете "Деловой Петербург". На чистом русском языке.

- Госпожа Грибаускайте, став президентом, с чего вы начнете? Какие реформы будут первыми?

- Работа началась еще до инаугурации. Уже сейчас проблемы валятся на мои плечи. Пожалуй, первостепенные задачи — стабилизация финансовой системы и демонополизация энергетического рынка. Не менее важные — решение социальных проблем и борьба с безработицей. Долгосрочные задачи — структурные реформы и не только в экономике, но и в социальной сфере, в здравоохранении, в просвещении, в науке; все те реформы, которые давно нужно было проводить, но их не проводили.

- Согласны ли вы с высказыванием, что политик главные реформы проводит в первые полгода?

- Конечно, первое время можно делать намного больше: взгляд не замылен, рутина и бюрократическая система не затянули, происходящее получается оценивать объективно.

- Какое самое слабое звено сейчас в экономике Литвы?

- Экономика олигархизирована. Это не самое слабое, а самое проблемное звено. Потому что оказывает прямое влияние на все сферы нашей жизни, в том числе и на политику. То есть олигархизация произошла и в политической жизни. А это — самый большой враг и демократии, и будущего любой страны.

- И как вы думаете бороться с этим недугом?

- Сейчас граждане не могут активно участвовать в политических решениях. Политическая элита и заинтересованные экономические группировки практически узурпировали власть в стране. Нужно одновременно бороться с монополизацией экономики и создавать гражданское общество. Не может в экономике быть хорошо, а в политике плохо, или наоборот.

- Проблемы в экономике Литве — это зеркало мировых проблем или есть свои, особенные причины?

- Конечно, ситуация в глобальной экономике, к которой принадлежит и Литва, оказала большое влияние. Однозначно. Но есть и свои причины, отсюда специфика литовского кризиса. Проводимая, особенно в последние годы, безответственная, в том числе фискальная политика дала ту глубину спада в экономике, которая сейчас имеет место быть в стране.

- И как бороться с кризисом?

- Что может сделать маленькая страна без ресурсов и что может большая страна, у которой есть ресурсы и печатный станок? Конечно, методы борьбы будут разными. Для таких стран, как Литва, которая не имеет печатного станка и не может увеличивать дефицит бюджета, методы, видимо, будут более болезненные. Это — сокращение расходов, особенно госаппарата. Необходимо уничтожить дубляж госфункций, экономить на всем, на чем только возможно. Параллельно проводить структурные реформы и понижать барьеры для бизнеса, особенно для предприятий малого и среднего формата.

- По какому принципу сокращаете госрасходы?

- Буду стараться, чтобы те, кто зарабатывает минимум, меньше всего пострадали. Но, конечно, если ситуация ухудшится радикально, то все слои населения должны будут выразить солидарность друг с другом.

- Что вы подразумеваете под "структурными реформами"?

- Литва до сих пор частично паразитирует на старой структуре экономики. То есть у нас очень энергоемкая структура экономики, относительно небольшое количество инноваций и слабо развитый сектор услуг. Ситуация почти не изменилась за 20 лет. Я вижу большой потенциал в этих неразвитых направлениях. Уровень образования в стране высокий, и когда нет других ресурсов, человек становится самым важным ресурсом. Что касается структурных реформ, мы очень быстро и радикально перешли в англосакскую, так называемую свободную экономику, но социальную сферу, здравоохранение оставили практически неизмененными — с очень большими государственными обязательствами. То есть в стране сосуществуют две практически несовместимые модели развития, и в условиях кризиса это дополнительное осложнение: государство не справляется со своими обязательствами.

- Почему вы называете "политическими импотентами" правительства тех стран, которые просят денег у МВФ?

- Обращение в мировые организации означает только одно — сигнал рынкам, что страна не справляется. Тогда рынки перестают одалживать, и страна автоматически впадает в прямую зависимость от консультантов некоторых организаций. Я не хочу критиковать ни МВФ, ни Всемирный банк, но каждая страна и политики должны понимать, что никто за них не решит проблемы.

- Латвия обращается за помощью к МВФ. Как бы вы оценили этот шаг?

- Я не хочу оценивать наших соседей. Только одно могу сказать: у них не было другого выхода.

- Насколько Литва опасается дефолта Латвии?

- Этого дефолта, я надеюсь, не произойдет. Если же рассуждать теоретически, то дефолт Латвии прямого влияния на нас иметь не будет. Наши экономики довольно независимы друг от друга. Влияние может быть другого рода. Частично международные рынки видят Балтийский регион единым. В этом проблема. С точки зрения стабильности Литва пока еще находится в относительно хорошем положении, и я надеюсь, мы сможем справиться сами, но только если не будет каких-то особенных пертурбаций на международных рынках.

- Многие экономисты говорят, что девальвация латвийской валюты возможна, и она может повлечь и девальвацию лита?

- Ни экономически, ни политически такой связи нет. Единственная актуальная проблема для Литвы — возможность/невозможность одалживать и рефинансировать долг. Но смысла в девальвации я не вижу абсолютно. Девальвация нужна только в том случае, если требуется повысить конкурентоспособность страны для экспорта товаров. Но вывозить сейчас товары некуда. Все рынки спят. И на Востоке, и на Западе. Другая причина бессмысленности девальвации в том, что две трети нашего долга в разных валютах, то есть при девальвации лита долг автоматически вырастет. По моему убеждению, имеет смысл побыстрее подготовиться к введению евро и ввести евро.

- Когда это возможно?

- Не хочу спекулировать датами. Когда будем готовы, тогда и введем. Евро — это не просто название валюты, это система финансовой дисциплины, которая нужна сама по себе. Не само по себе изменение валюты имеет значение. Введем евро и тем самым свяжем политикам руки от популизма в финансовой сфере и в экономике. В основном для этого евро и необходим. Поэтому не дата важна, а условия, когда сами поймем, что должны иметь солидную базу в своих внутренних финансах, в своей экономике, которая была бы здоровой и стала бы основой для будущего развития страны. И конечно, многое зависит от спада в экономике и от того, как быстро мы сможем справиться с дефицитом бюджета.

- Экономист Михаил Хазин недавно сказал, что выход из СССР прибалтийских стран был ошибкой, потому что в нынешней ситуации Москва бы их кормила. Как считаете Вы?

- Я могу только сказать, что это интересная точка зрения. И надеюсь, что это шутка.

- Каким бывшим странам СССР в сотрудничестве вы отдадите предпочтение?

- Я никогда не группировала страны, я за конструктивный диалог со всеми бывшими странами СССР и особенно с соседями.

- Какие отношения планируете выстраивать с Россией?

- Конструктивный диалог, обоюдовыгодные отношения.

- Вы согласны с утверждением, что бизнес в России — это не только большая выгода, но и большие риски?

- Риски и выгода везде есть, не только в России. Думаю, что некоторые инвесторы и про Литву могут так же сказать. Я бы не назвала Россию страной с какими-то особыми рисками. Есть страны, где более тяжелые условия для ведения бизнеса.

- Думаете снижать зависимость от российского газа и нефти?

- Конечно, это долгосрочная задача для Литвы. Диверсификация зависимости — это всегда лучше, чем зависимость от одного-единственного поставщика.

- Местная экономическая элита заинтересована в иностранных инвестициях?

- Зависит от конкретного сектора. Где монополия — конечно, нет. Особенно это касается альтернативных энергетических ресурсов. Я думаю, тут блокада идет чисто местная, и это очень большая проблема для страны. Если бы не такая монополия, мы могли бы намного дальше продвинуться в направлении энергетической независимости, чем продвинулись за 20 лет.

- Еще в мае вы говорили, что кризис в мировой экономике только начинается. Как бы вы сейчас оценили ее положение?

- Согласно прогнозам МВФ, этот год будет очень тяжелым. В 2010-м, если не будет особых потрясений в банковской системе, станет немножко легче. Там, где проблемы начались раньше, там они быстрее разрешатся. Думаю, Европа начнет выходить из кризиса в конце 2010-го или начале 2011 года. Прибалтийский регион — немножко позже.

- Вы предполагаете самый худший сценарий развития экономики?

- Я хочу быть готовой ко всему. В сложных условиях, когда я буду говорить не только позитивные вещи, но и о том, что придется чем-то жертвовать, я точно знаю, что это не понравится людям. Люди не хотят слышать плохие новости. Сегодня они вложили в меня много надежд, но я всего лишь одна институция и люди должны понять, что только вместе мы сможем решить проблемы, только тогда Литва сможет встать на ноги, сможет стать новой. Конечно, один человек может многое своим личным примером. И я готова. Но этого недостаточно. Должны прийти люди, которые готовы жертвовать своим благополучием, быть "обстрелянными", быть под прессом критики. Это все я ожидаю, это все я получу, но именно поэтому моя миссия мне интересна.

- По вашему мнению, во время кризиса госрегулирование экономики должно ослабевать или наоборот?

- Человечество давно дискутирует на эту тему. Думаю, когда экономика динамично развивается, ей нужно давать больше свободы, что принесет свои плоды. Когда же стрессовая ситуация, государство, конечно, должно брать на себя большую ответственность. История доказывает это правило. Всегда нужно внимательно следить: когда государству отпускать вожжи, а когда — натягивать. Но это нелегко — всегда следить. Потому что связано с политическими циклами. Зачастую экономическая программа работает от выборов до выборов, но при этом не совпадает с естественным экономическим циклом. Таким образом, мы искривляем экономические циклы, делаем их более частыми и менее глубокими. В некоторых странах Европы меры правительств превратили экономические циклы в политические. Мы сейчас находимся в таком цикле, когда будет нужна и более активная интервенция не только правительств в жизнь экономики и общества, но и интервенция на международном уровне. Потому что некоторые отношения и инструменты, особенно в глобальной финансовой сфере, развивались быстрее, чем правительство об этом думало. То есть на уровне государства уже невозможно было нейтрализовать те новые нежелательные феномены, которые появились в мире. Проблема в том, что свободный рынок — интересная и хорошая идея. Но мы не создали глобального свободного рынка, мы создали глобальную монополию, особенно в сфере финансов. И эта монополия начала диктовать правила игры. Свободная экономика, свободный рыночный механизм искривился, и конкуренции как таковой нет. Вот это проблема, которую и правительства, и международные организации или новые институты, которые будут созданы, должны решить, и они должны развить как можно большую конкуренцию.

- У вас есть пример для подражания среди политиков?

- С возрастом пристрастия меняются. Сейчас, наверное, для меня появилась потребность в таких способностях, как умение жертвовать собой и делать что-то ради других, что олицетворяет собой для меня Махатма Ганди, и умение в любых условиях достигать цели, и тут примеры для подражания — Маргарет Тэтчер и Уинстон Черчилль.

- Есть вещи, которые вы, президент, себе позволить больше не можете?

- Есть. Много. Личной жизни больше нету никакой (смеется. — Ред.). Они очень симпатичные (показывает головой на рыжего телохранителя, стоящего у двери. — Ред.), но личная жизнь теперь очень ограничена.